НАСЛЕДИЕ:
финские вокзалы
вокруг Петербурга
финские вокзалы
вокруг Петербурга
У нас тут, в Петербурге свое отношение к Финляндии и финнам. За века совместной истории и ругались, и воевали, и в гости к друг другу ездили. Финское наследие из нашего обихода вырвать можно разве что с мясом. Всего-то час в пути на электричке от Финляндского вокзала до Зеленогорска, и перед нами предстает целый мир. Но сейчас поговорим только про мир вокзалов финского архитектора Бруно Гранхольма. В житейской суете и будничных поездках на дачу не всегда успеваем обратить на них внимание.
А надо бы!
А надо бы!
Он — не самый известный финский архитектор. Родился в 1857 году, ушел из жизни в 1930-м еще до всех ужасов Зимней и Большой войны (так Вторую мировую называют в Финляндии). Со студенчества работал на железной дороге, станционные здания стали делом всей его жизни.
В Финляндии творили куда более знаменитые архитекторы — Аалто, Сааринен, Гезеллиус, Мы писали о них, когда рассказывали про Выборг. И, конечно же, как и вся эта плеяда выдающихся финнов, Бруно Гранхольм тяготел к национальному романтизму и тому, что мы называем особенным Северным модерном.
Но что такое национальный романтизм? Это обращение к древней национальной архитектуре, переосмысление ее. А так как таковой древней финской архитектуры никогда не существовало, то и переосмысливать было нечего. Финляндия на протяжении веков была то шведской провинцией, то Великим княжеством в составе Российской империи. Финны на финском-то официально заговорили только при русском царе Александре. Так что считать своим? Самого Гранхольма, прежде всего.
В одном интереснейшем блоге вычитали, что, мол, поэтому романтизм наших северных соседей условно обращается к выдуманному прошлому. В этом его магия. Не будем лукавить, саму идею этой статьи мы позаимствовали из «Музея Оранэлы», но решили расширить — прокатились по всем вокзалам, нашли разрушенный, сняли детали...
Так вот, согласно первоисточнику идеи Сергею Баричеву, Бруно Гранхольм предвосхитил модерн с его причудливыми асимметриями, и даже конструктивизм. Как истинный финн, он подчинял внешний вид здания его назначению. Апофеоз этого тренда можно наблюдать в Выборгской библиотеке у Аалто. Таков уж финский рационализм: умеренность и минимум излишеств.
В Финляндии творили куда более знаменитые архитекторы — Аалто, Сааринен, Гезеллиус, Мы писали о них, когда рассказывали про Выборг. И, конечно же, как и вся эта плеяда выдающихся финнов, Бруно Гранхольм тяготел к национальному романтизму и тому, что мы называем особенным Северным модерном.
Но что такое национальный романтизм? Это обращение к древней национальной архитектуре, переосмысление ее. А так как таковой древней финской архитектуры никогда не существовало, то и переосмысливать было нечего. Финляндия на протяжении веков была то шведской провинцией, то Великим княжеством в составе Российской империи. Финны на финском-то официально заговорили только при русском царе Александре. Так что считать своим? Самого Гранхольма, прежде всего.
В одном интереснейшем блоге вычитали, что, мол, поэтому романтизм наших северных соседей условно обращается к выдуманному прошлому. В этом его магия. Не будем лукавить, саму идею этой статьи мы позаимствовали из «Музея Оранэлы», но решили расширить — прокатились по всем вокзалам, нашли разрушенный, сняли детали...
Так вот, согласно первоисточнику идеи Сергею Баричеву, Бруно Гранхольм предвосхитил модерн с его причудливыми асимметриями, и даже конструктивизм. Как истинный финн, он подчинял внешний вид здания его назначению. Апофеоз этого тренда можно наблюдать в Выборгской библиотеке у Аалто. Таков уж финский рационализм: умеренность и минимум излишеств.
Как и Оранэла, то есть Сергей, за основу рассказа о вокзалах Гранхольма взяли хронологический порядок. Между первым и последним – почти два десятилетия.
А знакомство с миром Бруно Гранхольма лучше начать с того вокзала, к которому он не имеет отношения. Это даже не вокзал, а небольшой павильон платформы Дибуны (фин. Tipuna). Ее название знакомо всем нам по строчке из стихотворения Самуила Маршака «Вот какой рассеянный», написанного в 1930 году: «Что за станция такая? Дибуны или Ямская? А с платформы говорят: «Это город Ленинград».
Когда по Финляндской железной дороге в 1870 году открылось движение, все вокзалы были деревянными. Строили их по проекту другого финского архитектора Волмера Вестлинга. Почему сначала мы отправились именно сюда? Да потому что тут так и не вырос рядом с деревянной станцией большой каменный вокзал. Только с ростом капитала и оборотов Финляндская железная дорога смогла позволить себе капитальные сооружения. То был вопрос престижа Великого княжества в глазах метрополии. А Дибуны прогресс обошел стороной, они так и остались маленькими скромными Дибунами, предместьем Петербурга.
Вот такой была привычная нам загородная ветка до Гранхольма, только тут еще это и можно увидеть (все фото кликабельны, увеличивайте и рассматривайте):
А знакомство с миром Бруно Гранхольма лучше начать с того вокзала, к которому он не имеет отношения. Это даже не вокзал, а небольшой павильон платформы Дибуны (фин. Tipuna). Ее название знакомо всем нам по строчке из стихотворения Самуила Маршака «Вот какой рассеянный», написанного в 1930 году: «Что за станция такая? Дибуны или Ямская? А с платформы говорят: «Это город Ленинград».
Когда по Финляндской железной дороге в 1870 году открылось движение, все вокзалы были деревянными. Строили их по проекту другого финского архитектора Волмера Вестлинга. Почему сначала мы отправились именно сюда? Да потому что тут так и не вырос рядом с деревянной станцией большой каменный вокзал. Только с ростом капитала и оборотов Финляндская железная дорога смогла позволить себе капитальные сооружения. То был вопрос престижа Великого княжества в глазах метрополии. А Дибуны прогресс обошел стороной, они так и остались маленькими скромными Дибунами, предместьем Петербурга.
Вот такой была привычная нам загородная ветка до Гранхольма, только тут еще это и можно увидеть (все фото кликабельны, увеличивайте и рассматривайте):
1
Шувалово (1898)
Почему объектом первой перестройки и расширения станций стало Шувалово?
В 1894 году сюда подошла самостоятельная частная ж/д ветка (в советское время она стала частью детской Октябрьской железной дороги), соединившая Озерки и Шувалово с Сестрорецким курортом. Это была «увеселительная» линия, проходившая также через станции Графская (Коломяги) и Скачки, где был ипподром. Не доезжая до Графской, находилась платформа Садки, где зимой и летом на Коломяжском садочном дворе гоняли борзых, а также станция Новая деревня на Черной речке со множеством злачных и увеселительных заведений. В 1898 году на землях коменданта Петропавловской крепости был открыт Комендантский аэродром с его знаменитыми авиационными неделями. А станция Шувалово расположена у живописных берегов Суздальского озера, в то время застроенных множеством красивых дач с садами, куда летом переселялись петербуржцы с семействами. Чтобы дачники не скучали, им обеспечили транспортную доступность и возможность покутить. А к утру обратно на дачи извольте! Отдыхайте и востанавливайтесь!
Это «блоковские места».
В 1894 году сюда подошла самостоятельная частная ж/д ветка (в советское время она стала частью детской Октябрьской железной дороги), соединившая Озерки и Шувалово с Сестрорецким курортом. Это была «увеселительная» линия, проходившая также через станции Графская (Коломяги) и Скачки, где был ипподром. Не доезжая до Графской, находилась платформа Садки, где зимой и летом на Коломяжском садочном дворе гоняли борзых, а также станция Новая деревня на Черной речке со множеством злачных и увеселительных заведений. В 1898 году на землях коменданта Петропавловской крепости был открыт Комендантский аэродром с его знаменитыми авиационными неделями. А станция Шувалово расположена у живописных берегов Суздальского озера, в то время застроенных множеством красивых дач с садами, куда летом переселялись петербуржцы с семействами. Чтобы дачники не скучали, им обеспечили транспортную доступность и возможность покутить. А к утру обратно на дачи извольте! Отдыхайте и востанавливайтесь!
Это «блоковские места».
“
Еду в Озерки. Поезд из П-да в 8.35. Что-то будет?
Весь день в Шувалово – снег и солнце – чудо!
Весело удрать в Шувалово и выкупаться. За озером – «сияй, сияй мне дальний край, бедному сердцу вечный рай!».
Весь день в Шувалово – снег и солнце – чудо!
Весело удрать в Шувалово и выкупаться. За озером – «сияй, сияй мне дальний край, бедному сердцу вечный рай!».
Как отмечает Ф. Раевский в путеводителе «Петербург с окрестностями», Удельная, Озерки, Шувалово были веселые дачные места с театрами, танцами, катанием на лодках по озерам. Здесь же, у станции Шувалово, возник так называемый Новый шуваловский театр с концертными и кинозалами, рестораном и садом купца Дыренкова. Серебрянная эпоха, Эпоха модерна..., помните, «Полночь в Париже» Вуди Аллена? Представьте нечто подобное у нас, под Петербургом... А мы пока продолжим про вокзал.
В начале ХХ века Шуваловский вокзал выглядел так:
В начале ХХ века Шуваловский вокзал выглядел так:
Колоритное здание из темно-красного кирпича, как и положено замку, стоит на гранитном цоколе. Окна мансарды с острыми шпицами. Тут до сих пор сохранилась металлическая оправа для часов и зонтик над входом. Часы, увы, не подлинные. И уже не ходят. Но как бы то ни было, Шуваловский вокзал стал для Бруно Гранхольма точкой отсчета в поиске своего стиля.
Но самое интересное у этого вокзала внутри, в пустынном станционном зале: старинные изразцовые печи, напольная плитка и резной дубовый потолок. В станционном интерьере сняты многие эпизоды многих кинолент. Четыре печи в зале ожидания: две идентичные круглые и две одинаковые прямоугольные. Говорят, что это продукция завода Вильгельма Андстена в Гельсингфорсе (Хельсинки).
Но самое интересное у этого вокзала внутри, в пустынном станционном зале: старинные изразцовые печи, напольная плитка и резной дубовый потолок. В станционном интерьере сняты многие эпизоды многих кинолент. Четыре печи в зале ожидания: две идентичные круглые и две одинаковые прямоугольные. Говорят, что это продукция завода Вильгельма Андстена в Гельсингфорсе (Хельсинки).
2
Озерки (1902)
“
Едем на Финляндский вокзал, с Удельной едем в Коломяги, оттуда в Озерки, проходим над озером, пьем кофей на Приморском вокзале, возвращаемся трамваем…
Этот вокзал стоит от Шувалово менее чем в километре. Он также находился в популярной дачной местности, но сейчас это обычный городской район Петербурга в шаговой доступности от трех Суздальских озер. Сами понимаете, что тут творится летом и по выходным. Традиция однако! Кстати, некогда на озере у вокзала была пристань, которая принимала пароходы, согласно с расписанием поездов.
От дивного вокзала остался только первый каменный этаж. Деревянный верх сгорел в 1993 году. И это, конечно, очень печально.
От дивного вокзала остался только первый каменный этаж. Деревянный верх сгорел в 1993 году. И это, конечно, очень печально.
Нам остается разглядывать фото более, чем столетней давности, и представлять, каким же он был во времена Блока.
3
паркала – Парголово (1906)
Парголовский вокзал, как и Шуваловский, напоминает средневековый замок. Но вместо выступающих ризалитов – по бокам две башни. Скат крыши над центральной частью стал более динамичным. Так отмечают знатоки.
Очень интересен вокзал с обратной стороны. Здесь уже абсолютный модерн: фасад асимметричен, формы более текучие. А джаз-импровизация с ритмом окон с этого момента стала фирменным почерком Гранхольма. Тоже не наше сравнение. А жаль! Обязательно обратите внимание на окна. Пока о них не скажут, не заметно, но стоит приглядеться — чудно.
За сто лет вокзал почти не изменился. Только из салатового стал розовым.
Кстати, именно здание вокзала стало своеобразым символом Парголово, частично отображенным даже на гербе муниципального образования.
Кстати, именно здание вокзала стало своеобразым символом Парголово, частично отображенным даже на гербе муниципального образования.
Настоятельно рекомендуем заглянуть внутрь станции. Здесь, пожалуй, лучше всего сохранился интерьер, свойственный вокзалам Финляндской железной дороги. Здесь, да на станции Шувалово.
Сохранился пол, уложенный метлахской плиткой, такой распространенной в начале ХХ века и не потерявшей цвет за целый век. Сохранился потолок из мореного дуба и деревянные двери. Да, да, они те самые, только покрашенные.
Но самое большое впечатление производят изумрудные печи фирмы «Або», покрытые изразцами. Их краски тоже не меркнут уже более ста лет.
Печи на станции Парголово по композиции относятся к шатровому типу, характерному для эпохи ренессанса, но балясины с характерными растительными узорами, использование различных материалов (керамика, цветные глазури, металл) кричат про модерн. О художественной ценности продукции завода «Або» уже не писал только ленивый! Несомненная ценность, подлежащая срочной реставрации.
Вычитали, что еще недавно в зале ожидания демонстрировался эскиз аналогичной печи размещенный в рекламном каталоге изразцовых печей акционерного общества «Або» 1907 года , эти печи привезены были к нам из финского Турку. Но мы, если честно, эскиза не заметили. Так что: за что купили, за то и продаем.
Кстати, в старые времена, когда люди еще пользовались бумажными расписаниями, вокзалы Бруно Гранхольма часто украшали собой обложки расписания поездов Финляндского вокзала. Когда смотришь на эти фото начала XX века, невольно задаешься вопросом: а не приукрашивали ли на них реальность — ровно высаженные деревья, аккуратные дорожки... Все-таки хочется верить, что будущее в наших руках, ведь если не мы будем сохранять, то кто?
Сохранился пол, уложенный метлахской плиткой, такой распространенной в начале ХХ века и не потерявшей цвет за целый век. Сохранился потолок из мореного дуба и деревянные двери. Да, да, они те самые, только покрашенные.
Но самое большое впечатление производят изумрудные печи фирмы «Або», покрытые изразцами. Их краски тоже не меркнут уже более ста лет.
Печи на станции Парголово по композиции относятся к шатровому типу, характерному для эпохи ренессанса, но балясины с характерными растительными узорами, использование различных материалов (керамика, цветные глазури, металл) кричат про модерн. О художественной ценности продукции завода «Або» уже не писал только ленивый! Несомненная ценность, подлежащая срочной реставрации.
Вычитали, что еще недавно в зале ожидания демонстрировался эскиз аналогичной печи размещенный в рекламном каталоге изразцовых печей акционерного общества «Або» 1907 года , эти печи привезены были к нам из финского Турку. Но мы, если честно, эскиза не заметили. Так что: за что купили, за то и продаем.
Кстати, в старые времена, когда люди еще пользовались бумажными расписаниями, вокзалы Бруно Гранхольма часто украшали собой обложки расписания поездов Финляндского вокзала. Когда смотришь на эти фото начала XX века, невольно задаешься вопросом: а не приукрашивали ли на них реальность — ровно высаженные деревья, аккуратные дорожки... Все-таки хочется верить, что будущее в наших руках, ведь если не мы будем сохранять, то кто?
4
Левассова – Левашово (1908)
Вокзал Левашово выглядит похожим, но гораздо скромнее Парголовского и построен всего два года спустя. Здесь Гранхольм окончательно уходит от западно-европейской эклектики. Лишь любовь к двум башням, которые становятся все более условными, останется фирменным знаком его вокзалов. Вокзал Левашово – это уже химически чистый модерн, пишет Оранэла, причем особый северный вариант. Фасады уже отделываются светлой штукатуркой. Форма окон становится все более причудливой. При беглом взгляде кажется, что по своей компоновке здание условно симметрично, но окна, окна опрокидывают это представление. Слева и справа совершенно разные устройство и расположение оконных проемов. То же и с обратной стороны вокзала.
Внутри и в деталях станция выглядит так: еще подлинный деревянный потолок, а также печь, которую зачем-то закрасили масляной краской. Идентифицировать ее не удалось.
Но и до каменного здесь стоял потрясающей красоты деревянный вокзал. Старый вокзал. архитектора Вестлинг Вольмар, фото 1885 года:
1910-1913 годы. Станция Левашово:
А напротив здания (с тыла) мы нашли вот такой интересный дом – образчик деревянных дач прошлого. О них, кстати, читайте тут: Дачная жизнь Северной Ривьеры.
5
Ланская (1910)
Эта станция теперь располагается не просто в черте города, а в центре у метро «Черная речка». Не просто северный модерн, а появляющийся у финнов конструктивизм или функционализм, который ворвется в молодую советскую архитектуру только во второй половине 1920-х годов. Здание, которое словно прислонено к высокой железнодорожной насыпи, предельно аскетично. На самом деле до насыпи еще несколько метров, и об этом ниже. А окна на нем развешаны словно картины. Логика расположения этих окон, похоже, известна только творцу.
Особое внимание призываем обратить на насыпь. Заметьте, в вокзале не предусмотрено характерного широкого выхода к путям. Видно, что он строился с учетом примыкания к насыпи. Выход на перрон планировался с 2 или 3 этажа.
На старых фото видны пути, которые подходят вплотную к первому еще деревянному зданию вокзала Вольмара Вестлинга. Какое-то время они стояли рядом: старый и новый. И пути изначально шли не только по насыпи, но и пересекали Сердобольскую улицу (тогда Никольскую) на одном уровне с первым этажом, образуя обычный железнодорожный переезд.
Первые ж/д мосты и насыпь построили в том же 1910-м году, а вот когда ее расширили и подняли пути, увы, не знаем. Но точно до 1934 года. Дело в том, что мимо Ланской проходило сразу две железнодорожные ветки: сестрорецкая и финляндская. При чем, первая проходила под второй. В 1934-м всю сестрорецкую ветку уже соединили с финляндской, а сделать это без поднятия всех путей на насыпь было бы проблематично.
На старых фото видны пути, которые подходят вплотную к первому еще деревянному зданию вокзала Вольмара Вестлинга. Какое-то время они стояли рядом: старый и новый. И пути изначально шли не только по насыпи, но и пересекали Сердобольскую улицу (тогда Никольскую) на одном уровне с первым этажом, образуя обычный железнодорожный переезд.
Первые ж/д мосты и насыпь построили в том же 1910-м году, а вот когда ее расширили и подняли пути, увы, не знаем. Но точно до 1934 года. Дело в том, что мимо Ланской проходило сразу две железнодорожные ветки: сестрорецкая и финляндская. При чем, первая проходила под второй. В 1934-м всю сестрорецкую ветку уже соединили с финляндской, а сделать это без поднятия всех путей на насыпь было бы проблематично.
Чертеж вокзала на станции Ланская, 1909 год. Из фондов национального архива Финляндии.
Нынешний пейзаж рядом чем-то напоминает Нью-Йорк. Особенно пожарная лестница на доме слева.
По соседству через железнодорожную насыпь находится еще одна достопримечательность. В этом терракотовом доме, в квартире № 41 на четвертом этаже Владимир Ленин встретил Октябрьское восстание 1917 года, отсюда руководил его подготовкой. Из дома на улице Сердобольской до Смольного – 8,5 км.
Здесь жила учительница Маргарита Фофанова. Она вела пропагандистскую работу. Несколько комнат Фофановой стали последней конспиративной квартирой Ленина. В ночь с 24 на 25 октября по старому стилю Владимир Ильич именно в этой квартире нанес грим, переоделся, чтобы его было невозможно узнать, и отправился в Смольный. Он ехал на трамвае, шел пешком по Литейному мосту, улице Шпалерной, мимо Таврического дворца и Смольного собора. У него несколько раз проверили документы. В 1937 году в квартире Фофановой открыли музей. В 1958 году дом реконструировали, надстроили этаж. Еще через два года установили памятную табличку, а к 50-летию революции возле дома появился памятник Ленину.
После развала СССР музей закрыли, а квартиру продали. За 25 лет здесь сменилось несколько собственников. Но мемориальную табличку и памятник оставили.
Здесь жила учительница Маргарита Фофанова. Она вела пропагандистскую работу. Несколько комнат Фофановой стали последней конспиративной квартирой Ленина. В ночь с 24 на 25 октября по старому стилю Владимир Ильич именно в этой квартире нанес грим, переоделся, чтобы его было невозможно узнать, и отправился в Смольный. Он ехал на трамвае, шел пешком по Литейному мосту, улице Шпалерной, мимо Таврического дворца и Смольного собора. У него несколько раз проверили документы. В 1937 году в квартире Фофановой открыли музей. В 1958 году дом реконструировали, надстроили этаж. Еще через два года установили памятную табличку, а к 50-летию революции возле дома появился памятник Ленину.
После развала СССР музей закрыли, а квартиру продали. За 25 лет здесь сменилось несколько собственников. Но мемориальную табличку и памятник оставили.
6
Удельная (1915)
Бойкое место. Тут и ключевая ж/д станция, и метро, и знаменитый на всю Россию блошиный рынок, где можно прикупить настоящие раритеты типа граммофона или фотоаппарата «Лейка» с мехами и треногой. Снять это место без толп людей в кадре редко кому удавалось.
В проекте станции Удельная окончательно созревает стиль Гранхольма. К 1915 году, когда вокзал строится, ему уже почти 60 – почтенный возраст для архитектора того времени. На центральном фасаде прослеживается плавная барочная линия, она выглядит отсылкой к помпезной петербургской архитектуре. Выступает и геометрическая «лепнина». Ведь Петербург еще совсем близко, а до Финляндии отсюда далеко. «Рыцарские» башенки все более условны, хотя на них и появились зубцы-мерлоны.
В проекте станции Удельная окончательно созревает стиль Гранхольма. К 1915 году, когда вокзал строится, ему уже почти 60 – почтенный возраст для архитектора того времени. На центральном фасаде прослеживается плавная барочная линия, она выглядит отсылкой к помпезной петербургской архитектуре. Выступает и геометрическая «лепнина». Ведь Петербург еще совсем близко, а до Финляндии отсюда далеко. «Рыцарские» башенки все более условны, хотя на них и появились зубцы-мерлоны.
7
Раяйоки – белоостров (1917)
Этой станции, построенной Бруно Гранхольмом за окном поезда вы сегодня не увидите. Только если точно знать, где искать, можно от станции Белоостров совершить небольшой пеший поход через перелесок с колючим курстарником и травой по пояс. Перед вами предстанут живописные остатки вокзала. Среди них наиболее сохранился туалет с чашами «Генуя»... Но давайте по порядку. Искать нужно здесь:
Пограничные столбы на схеме не случайны. До Зимней войны по реке Сестре проходила граница СССР и Финляндии. За пограничной рекой в полукилометре находился первый вокзал на финской стороне. Райайоки и означает «пограничная река». Так называли и называют Сестру до сих пор финны.
В 1920-1930-х годах здесь был единственный пограничный переход на Карельском перешейке. Мимо Райайоки и Виипури (Выборг) проходило несколько пар местных поездов и даже один международный до Ленинграда. Райайоки была популярной, как бы мы сейчас сказали, аттракцией. Тысячи финнов и наших соотечественников, оставшихся за границей, приезжали, чтобы просто осмотреть местные достопримечательности, реку-границу и отобедать в местном вокзальном ресторане.
Вот так выглядел этот вокзал тогда:
В 1920-1930-х годах здесь был единственный пограничный переход на Карельском перешейке. Мимо Райайоки и Виипури (Выборг) проходило несколько пар местных поездов и даже один международный до Ленинграда. Райайоки была популярной, как бы мы сейчас сказали, аттракцией. Тысячи финнов и наших соотечественников, оставшихся за границей, приезжали, чтобы просто осмотреть местные достопримечательности, реку-границу и отобедать в местном вокзальном ресторане.
Вот так выглядел этот вокзал тогда:
То, что от него осталось сейчас:
В Раяйоках под железной дорогой был построен подземный переход, примерно такой же, как в Зеленогорске (Терийоках). Оба не сохранились. Но этот засыпан мусором и затоплен. Один краевед вскользь упомянул, что сохранились старые деревья на площади перед бывшим вокзалом. И действительно, несколько старых лип (их почему-то принимают за дубы) до сих пор растут здесь рядом с железной дорогой. Под слоем дерна угадывается перрон.
Отправная точка короткого путешествия – проходная бетонного заводика:
Отправная точка короткого путешествия – проходная бетонного заводика:
На зависть отделившимся финнам на советской станции Белоостров в противовес вокзалу Гранхольма в 1930-1934 годах по проекту архитектора А.И. Воробьева был построен гигантский вокзал в стиле сталинского ампира. Судя по фото, чрезвычайно удачный образчик довоенных вокзалов СССР. Так бы и стояли два вокзала, что-то доказывая друг другу, да оба канули в лету во время Второй Мировой.
А в садоводствах Белоострова до сих пор затеряны многочисленные постройки Карельского укрепрайона, советского двойника финской линии Маннергейма. Река Сестра, протекающая через Белоостров – с виду маленькая и ничем не примечательная, шириной метров 20-30. Однако еще в XIV-XV веках по ней проходила граница Швеции и Новгорода, по ней же проходила граница Выборгской губернии, Великого княжества Финляндского и, наконец, советско-финская.
Станция Белоостров тогда и сейчас:
А в садоводствах Белоострова до сих пор затеряны многочисленные постройки Карельского укрепрайона, советского двойника финской линии Маннергейма. Река Сестра, протекающая через Белоостров – с виду маленькая и ничем не примечательная, шириной метров 20-30. Однако еще в XIV-XV веках по ней проходила граница Швеции и Новгорода, по ней же проходила граница Выборгской губернии, Великого княжества Финляндского и, наконец, советско-финская.
Станция Белоостров тогда и сейчас:
Бывший пограничный мост:
8
Терийоки – Зеленогорск (1917)
История вокзала в Терийоках во многом отражает историю самого города — и как дачного пригорода Петербурга, и как арены гражданской войны в Финляндии, и как центра финского приграничья. Терийоки был первым крупным городом на финской стороне. Поэтому вокзал здесь строился соответствующий. Сегодня он выглядит как новодел эпохи сталинского ампира. На самом деле этот вокзал построен в 1950-е годы архитектором Александром Гречанниковым на месте разрушенного Терийокского вокзала. Точнее, он перестроен из прежнего финского. Перед нами удивительная фиксация в камне преемственности двух стилей. Того самого Гранхольмовского неоромантизма и … сталинского ампира.
Гречанников усовершенствовал проект Гранхольма. Более того, именно маститый советский архитектор визуально усилил связь зеленогорского вокзала с его финскими собратьями: вокзалами в Выборге и Хельсинки. Оба построены по проекту более известного, чем Гранхольм, финского зодчего Элиэля Сааринена (в Выборге – в соавторстве с Херманом Гезеллиусом). Оба отличает яркая деталь – центральный арочный портал во всю высоту здания.
Всмотритесь в ритм окон. Вокзал асимметричен! Окна в точности сохраняют первоначальный замысел Гранхольма.
Гречанников усовершенствовал проект Гранхольма. Более того, именно маститый советский архитектор визуально усилил связь зеленогорского вокзала с его финскими собратьями: вокзалами в Выборге и Хельсинки. Оба построены по проекту более известного, чем Гранхольм, финского зодчего Элиэля Сааринена (в Выборге – в соавторстве с Херманом Гезеллиусом). Оба отличает яркая деталь – центральный арочный портал во всю высоту здания.
Всмотритесь в ритм окон. Вокзал асимметричен! Окна в точности сохраняют первоначальный замысел Гранхольма.
Ниже – фото вокзала в Зеленогорске в разные годы. Первое – Гречанников, остальные – Гранхольм. У финского архитектора вместо огромной арки из стекла – три поменьше размером. На наш дилетантский взгляд, Гранхольм сделал центральную часть здания тяжеловесной. Но намеренно ли Гречанников довел до эталона Сааринена творение Гранхольма, или это решение напрашивалось само собой – мы можем только гадать.
Движение на этом участке пути было интенсивнее, чем где-либо в Финляндии. Обслуживали ежедневно до 40 пар поездов. Только на Терийокских дачах было около 5000 жителей, которые по утрам ехали из Терийок на работу. По данным 1911-1915 годов, на станции Терийоки билетов продавалось больше, чем на какой-либо из станций Финляндии, кроме Хельсинки.
“
На станции Терийоки поезд имеет остановку около 15 минут. На станции буфет, в котором можно получить горячие блюда, бутерброды, пирожки, чай, молоко и прохладительные напитки. Из спиртных напитков здесь, как и вообще во всех станционных буфетах Финляндии, можно получить только пиво полбутылки (иногда портер), и то лишь при еде с таким расчетом, чтобы стоимость съеденного вместе с платой за 1/2 бутылки пива была не ниже 1 марки. Продолжительность стоянки объясняется производством здесь таможенного осмотра чинами финской таможни. Финляндская таможня избегает беспокоить публику, в Терийоках она исключительно почти посвятила свою деятельность охоте на мелких русских торговцев, которые стремятся с провозимыми сюда товарами ускользнуть от таможенного досмотра...
Всегда занимала эта история с финскими вокзалами
На фото выше – вокзал в Хельсинки и то, что осталось от старого здания, построенного по проекту финских архитекторов Элиеля Сааринена и Хермана Гезеллиуса в Выборге. Уцелело только багажное отделение. В 1941 году отступающие советские войска взорвали вокзал, чтобы им не воспользовался противник.
Так выглядит вокзал в Выборге сейчас. Его история один в один повторяет историю вокзала в Зеленогорске.
Так выглядит вокзал в Выборге сейчас. Его история один в один повторяет историю вокзала в Зеленогорске.
В 1953 году в Выборге было построено новое здание по проекту А. В. Васильева, Д. С. Гольдгора, С. Б. Сперанского и А. Н. Беркова в классицистическом сталинском стиле. НО! Арочный портал на месте!
Вокзал в Выборге, начало ХХ века (фото по-прежнему кликабельны):
Вокзал в Выборге, начало ХХ века (фото по-прежнему кликабельны):