Дачная жизнь Северной Ривьеры

Ну разве можно с этим не согласиться?
В конце концов, а почему бы и не сгонять за город на прогулку по экотропе в Комарово, а заодно и не «поглядеть отвыкшим глазом на балтийскую волну»?! Экотропы нынче - как новый вид искусства. Где их только нет. Это такие слегка облагороженные деревянными настилами и указателями тропинок заповедные места, где всё нужно «трогать глазами», офигевая, простите, от красот природы, в данном случае - природы Ленинградской области. Радоваться, что до неё рукой подать, и верить, что товарищи из разнообразных органов продолжат ухаживать и следить за модными объектами должным образом. Но собственно по комаровской экотропе прогуливались недолго - километр туда, километр обратно.

В центре внимания оказались деревянные дачи. Модерн, Югендстиль, Ар-нуво, Сецессион – это про них. Впрочем, финны называли свой стиль Северным(!) модерном, подчеркивая лишний раз, что это их собственный стиль ни на что не похожий. Их модерн действительно иной, не такой, как в Стокгольме, не такой, как в Петербурге, и уж точно не такой, как в остальной Европе. Об особом пути Северного модерна мы рассуждали в публикации о Выборге. Не судите строго, рассуждения, конечно, дилетантские, но...

А район Солнечного, Репино, Комарово, Зеленогорска недаром назван Курортным. Административно это район современного Петербурга. Здесь, среди высоких сосен и песчаных дюн ещё с императорских времен любили отдыхать дачники. Солнце здесь особенное, золотое. И земля тоже «золотая» - эдакая Рублевка по-петербургски. Выглядит слегка помятой и поизносившейся, так ведь не сезон и пандемия…

Современный адрес: Приморское шоссе, 521.
Вилла «Айнола» изначально принадлежала петербургскому архитектору и статскому советнику Николаю Марковичу Салько. (Впрочем, какое-то время - с 1866-го по 1879-й год - Салько служил городским архитектором в Полтаве, но вернулся в столицу и более уже никуда надолго по службе не выезжал, в Петербурге продвигался по карьерной лестнице). Фамильное древо Николая Марковича читается как песня. Старший сын - Сергей Николаевич служил коллежским секретарем, титулярным советником и асессором. Младший - Лев Николаевич - в лейб-гвардии Павловском полку подпоручиком, в 1914-м он уже поручик, в 1917-м – капитан. Как сложилась его судьба дальше, когда «вихри враждебные» закружили и завертели, гадать не хочется.

Этот дом мог бы много рассказать о своих владельцах. И тех, и нынешних. Николай Маркович выстроил себе дачу в стиле дворянского гнезда — с прудом, фонтаном, беседкой и небольшим парком. Он всегда тяготел к классицизму. Старший сын Сергей Николаевич встречается в списках общества благоустройства дачной жизни в Терийоках (современный Зеленогорск) за 1896 год. Люди были уважаемые и авторитетные.

Ручей, протекающий возле виллы, имел множество имен в зависимости от хозяев близлежащих участков. Так, например, в вышележащих холмах он назывался Киискен-оя (от фамилии Кииски владельцев земли на холмах). У виллы он впадал в искусственный пруд, здесь он носил название Салкован-оя (от фамилии Салько), а за шоссе превращался в Уотисен-оя (по имени прежнего владельца всех земель на берегу - Уотинена) и впадал в залив.

На краеведческом ресурсе посёлка упоминается, что после смерти Николая Марковича его сын Лев Николаевич занимался делами дачи, но с началом Первой мировой получил очередное звание и как новоиспеченный поручик отбыл в Петроград. Тогда-то семья и продала дачу Айно Гранлунду, который назвал ее в свою честь виллой «Айнола».

Совершенно уникальная дача! Эдакий барский дом больше похожий на классические усадьбы в тех же Пушгорах. Вилл в этом стиле на Карельском перешейке больше нет. Говорят, здесь бывал даже сам Карл Маннергейм. Впрочем, так говорят чуть ли не о каждой старинной даче в этих местах. Но в советское время здесь размещалось марионеточное финское правительство Отто Куусинена. Это факт. После войны в «Айнола» какое-то время располагались гостиница и ресторан «Ривьера». А после и до конца 2000-х - различные органы местного самоуправления. Сейчас в здании живут семьи работников ведомственной охраны. Ну что тут скажешь, общежитие как общежитие, жилье не своё, невооруженным взглядом видно, что хозяйской руки не хватает и дому, и парку. Хотя перила на балкончике можно было бы починить, статус хозяев для этого не обязателен.

Выше: проект реставрации виллы «Айнола» под культурно-информационный центр Зеленогорска выполнен в ходе архитектурно-обмерной практики в июле 2016 года студентами СПбГАСУ. Неужели дождемся?! И ретро фото виллы в 1930-х. Следов фонтана самостоятельно мы, увы, не нашли. Спасибо нашему паблику в ВК и Татьяне Бузковой за помощь и фото. Чашу бывшего фонтана, оказывается, можно увидеть если пойти с мостика прямо по бывшей же аллее. То, что это была аллея, угадывается с трудом. Она проходит условно перпендикулярно руслу ручья и под углом к современному шоссе. В следующий раз будем внимательнее прочесывать местность. Такая фактура для фото осталась неосвоенной!

А ещё отметили, что задний фасад дома утратил колонны:

Дача Заеца - Дача Окессона - Дом отдыха «Большевик». Главный корпус. Ныне заброшка. Стоит на выезде из Зеленогорска в сторону Приморска. Эпоха модерна, начало ХХ века. Современный адрес: Приморское шоссе, 597.

Эрнст-Отто Окессон, на минуточку, известнейший финский адвокат, судья и министр юстиции. В 1923-м его карьера рухнула, он был выслан из столицы (Хельсинки, конечно) и назначен судьей приграничного района Терийоки (нынешнего Зеленогорска). Жил Эрнст-Отто на бывшей вилле Заеца. Слыл закоренелым холостяком и реноме, видимо, старательно поддерживал. Был членом-учредителем Морского курорта и казино на вилле «Лепони». На той самой вилле, где в 1912 году обосновалось Товарищество актеров, музыкантов, писателей и живописцев под руководством В. Мейерхольда («Териокский театр»). Впрочем, во второй половине тридцатых опальный юрист вернулся в Хельсинки, а дачу сдал в аренду.

И вот тут-то в доме обосновалась радиоразведка. Да, да, самая настоящая станция прослушивания. Упоминание о ней можно найти на страницах книги Кайно Туокко «На границе неспокойно».

P.S. - Про Майка и воду.
Гуляем в попонке не случайно. Недавно опять спину крючило, бережем, стараемся не переохлаждать. А шельмец купаЦЦЦа норовит. Не удержать!

Совершенно чудный образец модерна - сказочный домик на опушке и одновременно на песчаном берегу, чем-то неуловимым напоминающий жилища хоббитов на заливных лугах в толкиновском Шире. Только стоит этот архитектурный шедевр у нас под Петербургом, в Зеленогорске на Приморском шоссе, 570. Это дача Лумберга.

С 1910 года домик принадлежал Елене Ивановне Лумберг, жене архитектора и гражданского инженера Федора Федоровича Лумберга. Вероятно, и построена дача была по проекту самого Федора Федоровича, как и семейное гнездо – городской дом на Перекупном, 9 в тогдашней столице. Лумберг был архитектором Обуховского сталелитейного завода, карточной фабрики ВУИМ и Калинкинской больницы. Всего в Петербурге построил 10 зданий, включая собственный дом. Но в основном – корпуса завода.

С 1927 года дача перешла в собственность Эйнара Вильгельма Кунтту, директора Выборгского отделения одного из финских банков (оформлена, кстати, тоже была на жену Марию). В Зимнюю войну Кунтту служил инспектором Верховного командования по всему Карельскому перешейку.

А после войны и уже в советское время в даче размещалось общежитие работников пансионата «Северная Ривьера». Формально домик и сейчас стоит на территории санатория, в нескольких метрах от общедоступного пляжа. И да, это до сих пор жилой дом. Он не блещет благоустройством, но территория вокруг вполне себе ухоженная и хоть как-то поддерживается в порядке.

И последняя в обозримом будущем, но не последняя вообще дачная история. Ушково, финское Tyrisevä, Приморское шоссе, 611. На первый взгляд – совсем непримечательная заброшка, не зная ее бэкграунда – проедешь мимо и не заметишь. Да и фото, честно говоря, получились не ахти. Не та натура. Но есть одно «но». Удивительно, с каким интересом мы погрузились в этот дачно-курортный мир вековой давности. Воистину: дача – особый культурный и архитектурный российский феномен. Феномен, впрочем, нами до конца не понятый. Не понимали и не понимаем вот этого современного: «Мы бы очень хотели махнуть с вами на Север, в Суздаль, Муром… Хотели, но НАДО на дачу». И едут обреченно на свою дачу, и уже ничего там давно не выращивают, всё покупают круглый год в магазинах – эдакий осадок традиции. И сидят, скучают в клетушках в садоводстве, а не в дачном поселке, как встарь.

Что делать на 6, 12 сотках неделю или две, ума не приложим. Но это мы. А среди друзей есть носители той самой подлинной традиции, берущей начало на рубеже ХХ и XIX веков. У них и сами дачи, и отношение к дачной жизни иное. Не загородные дома, заметим. Это именно ДАЧИ!

Чуть больше века назад дачное строительство охватило все пригороды крупных центров Российской империи. В это же время в распространенных помещичьих усадьбах повсеместно воцарился упадок. Вспомните «Вишневый сад»! Раневская вынуждена продать свое имение, а лесопромышленник Лопахин собирался вырубить тот самый сад и организовать на дивном месте дачные участки. Как нам кажется, именно так всё и началось. Дачные посёлки сулили ощутимую выгоду. Обедневшие дворяне сдавали усадьбы на лето. Купечество, буржуазия, интеллигенция стремилась если уж и не построить свою собственную, то хотя бы арендовать дачу. Прикоснуться к такой манящей и беззаботной дворянской жизни, дотянуться, вкусить, попробовать? Может быть, может быть...

Петербургские дачники любили загорать у залива. На Северной Ривьере устраивали всевозможные вечера, благотворительные концерты, приглашали артистов из Петербурга, которые не гнушались, порой, выступить с любителем из числа дачников. За плату, разумеется. Собирались вместе за большим столом несколько поколений семей одновременно. Вечерами женщины рукодельничали, читали вслух или слушали граммофон, играли в шахматы и карты. Тут принимали гостей и сами ходили в гости, совершали променады, катались на лодках, ездили в соседние посёлки на праздники. Кстати, появление одной из первых велодорожек в современном Ленинграде/Петербурге вдоль побережья через Сестрорецк, Дюны, Солнечное, Репино, Комарово до Зеленогорска тоже отнюдь не случайно. Среди дачников были весьма популярны велосипедные прогулки, ведь начало XX века — время велосипедного бума. А дачные романы — вообще отдельная тема. Иные на дачу только за тем и ездили, чтобы флиртовать да соблазнять чужих жён!

Что нам очень нравится в тех старых дачах на Карельском перешейке – здесь никто не строил высоких заборов, судя по старинным фотографиям. Остатки добротной ограды из камня до сих пор различимы и вокруг дачи Дорна. См. последнее фото ниже.

Она, построенная в стиле «ложного фахверка», в 2016 году была внесена в список объектов культурного наследия регионального значения, но и только. А в 1898-м ей владел некто Дорн Рудольф (или Лудольф) Борисович. Йоганн-Генрих-Лудольф фон-Дорн, заслуженный профессор Санкт-Петербургского университета по кафедре римского права. Фанаты творчества Акунина создали целое генеалогическое древо персонажа Фандорина, выводя его из рода фон-Дорнов. Простое созвучие фамилий, но какова интрига, а! Говорят, даже сам Акунин-Чхартишвили* её поддержал.

А созвучие фамилий для Дорнов, похоже, было своеобразной семейной «изюминкой». Например, вычитали, что женой фон Дорна была Вильгельмина-Александра-Шарлотта, урожденная графиня Горн. Но с Фандориным и фон-Дорном, фон-Дорном и Акуниным всё гораздо глубже простого созвучия. Тут целый букет совпадений. Владелец дачи в итоге покончил с собой в Риге, в доме для умалишенных вследствие мании преследования – прямо «Писатель и самоубийство» (так называется первый научный труд Акунина-Чхартишвили). Кроме того, реальный Дорн был сыном известного востоковеда, двое его сыновей участвовали в Русско-японской войне… Словом, сами накопаете, если интересно.

Казалось бы, после таких мистических совпадений с историей популярного отечественного персонажа, здесь бы устроить отель с таким-то литературным бэкграундом! Можно сделать музей литературного персонажа, можно – музей дачного быта, можно – и то, и другое и в отдельном корпусе отеля. Дом УЖЕ приобрел славу «дачи Фандорина», надо пользоваться. Чем он хуже дома на Бейкер-стрит, где якобы жил Шерлок Холмс? Вот только в доме английского сыщика уже давно открыт музей, а усадьба в Ушково заброшена и, честно сказать, скоро совсем развалится.

На краеведческом сайте, посвященном истории поселка Териоки (Зелиногорска) и окрестностей (а Ушково совсем рядом), про реальную семью фон Дорн рассказано подробнее некуда.

Последний частный владелец, указанный в архивной карточке на данный участок – художник Микко Ойнонен. В 1903 году он обучался живописи в Школе искусства и дизайна университета Аалто, затем в финской Академии Изящных искусств в Хельсинки и в Академии Жюлиана в Париже. Преподавал, став заслуженным Мастером. В летнее время до войны проживал на даче в Тюрисевя. Значительная часть его работ написана на Карельском перешейке, современники даже прозвали его «живописцем летнего Перешейка». Работы художника выставляются во всех музеях Северных стран, а также в Пушкинском музее в Москве и в Британском музее в Лондоне.

Сразу после войны в победном для нас 1945-м на даче Дорна открылся детский санаторий Калининского района (санаторий «Чайка»), в самом доме размещалось общежитие для персонала. Вот такая история, пока ещё не с печальным концом.

Еще немного про дачи, но не Карельского перешейка, а Каменного острова ТУТ.

___________
* Борис Акунин признан Минюстом РФ иностранным агентом и в декабре 2023 года внесен Росфинмониторингом в реестр террористов и экстремистов.