О межнациональном из собственного опыта
Для одного из нас – Таты, выросшей в Закавказье, это очень больная тема. Был у нее знакомый знакомых, коллега, тбилисец бог знает в каком поколении с русской фамилией, оканчивающейся на «…ов», но с едва уловимым нерусским корнем. Так вот его греческий дедушка (из турецких греков) женился на дочери английского инженера, а папа – на грузинке, он сам – на русской с большой долей армянских (по папе), и татарских по (по маме) кровей. Сын знакомого получился турко-грузино-татаро-армяно-англо-русский-грек?! Вдобавок, вырос этот знакомый знакомых в еврейском квартале Тбилиси, культуру впитал с малолетства. (Но, как говорит другой Татин знакомый, это в Тбилиси они были евреями, а после эмиграции в Израиль сразу стали грузинами). Так что минимум: две культуры впитал!
Фото: Грузия 2013 года глазами Татиного русско-эстонского сына Кузьмы.
Не знаем, как сейчас, а тридцать лет назад в Тбилиси существовали национальные кварталы безо всякого негативного подтекста. Авлабар, Ярморка, Харпух, Мейдан… Тата сама считалась девочкой из Сабуртало. Привилегированный район грузинской интеллигенции со стеклянными крышами домиков художников на горке, еще не «пальцегнутое» Вакэ, но уже ого-го… Это вам не Дидубе (аналог питерского Купчино)! Разумеется, национальные границы этих райончиков давно размылись под общим веянием цивилизации, но в Татином детстве все еще оставались.
В том Вавилоне считалось: человек, который говорит на одном языке – недоумок. Дети во дворе знали, как минимум, два языка: грузинский и русский на разговорном уровне. Вот такая вот дружба народов. Кстати, не в пример Москве и Нью-Йорку, куда после зимней войны 1991-1992 годов ломанулись толпы тбилисцев. Особенно последний переплавил все национальности в одну – американскую, не оставив своего исподнего. На наш взгляд, такая переплавка до добра не доводит: и чужую культуру не впитаешь, и от своей открестишься.
В Татином детстве не было чипсов, и она с друзьями с нетерпением ждали еврейской мацы, чтобы похрустеть. Ее по своим религиозным праздникам приносил в класс грузинский еврей Раим. На Курбан-байрам мусульмане угощали барашком, русские на Пасху – куличами и крашенными яйцами. Ее родители не были верующими, поэтому на первое свое ночное богослужение в величественную Самебу (кафедральный собор Грузии) Тата попала с семьей лучшей подруги Оксаны Кесидис (до национальной самоидентификации они были Кесовыми). Тату наставляла и держала за руку Оксанина мама, курдянка, жена православного грека (насколько помним, своего собора у греческой церкви в Тбилиси не было). И вишенка на торте – курды часто исповедовали и православие (грузинское ли, греческое ли, русское…), и были огнепоклонниками одновременно (курды-езиды). Были и курды-мусульмане. Это не удивляло! Тбилисцы конца 1980-х не усматривали в этом никакой ереси, это было частью культурного кода, данностью. А уж, кахетинскому вину, которым вдоволь снабжал соседей дядя Спартак отдавали должное все: евреи, мусульмане, христиане и т. д.
Не знаем, как сейчас, а тридцать лет назад в Тбилиси существовали национальные кварталы безо всякого негативного подтекста. Авлабар, Ярморка, Харпух, Мейдан… Тата сама считалась девочкой из Сабуртало. Привилегированный район грузинской интеллигенции со стеклянными крышами домиков художников на горке, еще не «пальцегнутое» Вакэ, но уже ого-го… Это вам не Дидубе (аналог питерского Купчино)! Разумеется, национальные границы этих райончиков давно размылись под общим веянием цивилизации, но в Татином детстве все еще оставались.
В том Вавилоне считалось: человек, который говорит на одном языке – недоумок. Дети во дворе знали, как минимум, два языка: грузинский и русский на разговорном уровне. Вот такая вот дружба народов. Кстати, не в пример Москве и Нью-Йорку, куда после зимней войны 1991-1992 годов ломанулись толпы тбилисцев. Особенно последний переплавил все национальности в одну – американскую, не оставив своего исподнего. На наш взгляд, такая переплавка до добра не доводит: и чужую культуру не впитаешь, и от своей открестишься.
В Татином детстве не было чипсов, и она с друзьями с нетерпением ждали еврейской мацы, чтобы похрустеть. Ее по своим религиозным праздникам приносил в класс грузинский еврей Раим. На Курбан-байрам мусульмане угощали барашком, русские на Пасху – куличами и крашенными яйцами. Ее родители не были верующими, поэтому на первое свое ночное богослужение в величественную Самебу (кафедральный собор Грузии) Тата попала с семьей лучшей подруги Оксаны Кесидис (до национальной самоидентификации они были Кесовыми). Тату наставляла и держала за руку Оксанина мама, курдянка, жена православного грека (насколько помним, своего собора у греческой церкви в Тбилиси не было). И вишенка на торте – курды часто исповедовали и православие (грузинское ли, греческое ли, русское…), и были огнепоклонниками одновременно (курды-езиды). Были и курды-мусульмане. Это не удивляло! Тбилисцы конца 1980-х не усматривали в этом никакой ереси, это было частью культурного кода, данностью. А уж, кахетинскому вину, которым вдоволь снабжал соседей дядя Спартак отдавали должное все: евреи, мусульмане, христиане и т. д.
Фото 2013 года глазами Татиного русско-эстонского сына Кузьмы. დავითგარეჯა (Давид-Гареджа). На заднем плане - уже Азербайджан.
Спартак с семьей и русской женой приехал в Татин двор из Новосибирска по совету родственников из Зугдиди (вино возили оттуда). Его грузинке-дочке Галинке русская Тата объясняла, что папа по-грузински будет «мама», «мамико», а мама – «дэда». Язык такой. После войны Галкины родители вернулись в Новосибирск, она давно вышла замуж, ее дети уже не говорят на русском, но своей бывшей соседке – Татиной маме и Татиному сыну в гостях она оказалась рада, как родным.
Не было в этом городе трений. До поры. Ни национальных, ни религиозных. Тбилисцы очень гордились тем, что на одном пятачке мирно соседствовали синагога, грузинский кафедральный собор, армянская церковь и мечеть. Впрочем, совсем без «национального вопроса» не обходилось. Но подобные разборки носили анекдотичный характер. Например, высмеивалась армянская хитрость, или курдская туговатость. В анекдотах доставалось и «грузинякам», причем, в зависимости от субэтноса: горные и дикие – сваны, ленивые – кахетинцы, хитрые – мегрелы, медлительные – рачинцы и прочие хевсуры...
О национальной самоидентификации
С появлением межэтнических конфликтов 1980-1990-х иные горячие головы пытались, конечно, проявить национальное самосознание. Папа Татиной одноклассницы, азербайджанец, рано женившийся на армянке и успевший наплодить к началу карабахского конфликта троих детей, национально осознав себя, решил развестись со своей армянской женой. Из далекого горного азербайджанского села тут же нарисовался его отец-долгожитель. Старик был одноногим, передвигался на костылях, ибо вторую свою ногу положил еще на фронтах Великой Отечественной «За Родину! За Сталина»… Революционер был жестко поколочен своим же азербайджанским одноногим папой на глазах детворы. И больше он никогда национально не самоосознавался. Кажется, даже родил со своей армянской женой четвертого ребенка.
Тут спросили о возникновении всяческих «карабахов». Очень сложно судить, почему, отчего они вдруг возникли на столь мирной почве. Но близки к мнению о том, что на территории СССР, всякими переселениями, отдаванием областей соседям и пересмотром границ республик, были заведомо созданы очаги межнациональных трений, спрятанные и спавшие до поры до времени. Вдруг Грузия захочет выйти из состава СССР? Одним движением можно раздуть такой конфликт, что не до выхода станет. Ввести войска… Советское руководство механизм запустило, но вскоре утратило контроль. И мы получили то, что получили. Повторимся, это не наше мнение, но мы к нему все больше склоняемся.
Спартак с семьей и русской женой приехал в Татин двор из Новосибирска по совету родственников из Зугдиди (вино возили оттуда). Его грузинке-дочке Галинке русская Тата объясняла, что папа по-грузински будет «мама», «мамико», а мама – «дэда». Язык такой. После войны Галкины родители вернулись в Новосибирск, она давно вышла замуж, ее дети уже не говорят на русском, но своей бывшей соседке – Татиной маме и Татиному сыну в гостях она оказалась рада, как родным.
Не было в этом городе трений. До поры. Ни национальных, ни религиозных. Тбилисцы очень гордились тем, что на одном пятачке мирно соседствовали синагога, грузинский кафедральный собор, армянская церковь и мечеть. Впрочем, совсем без «национального вопроса» не обходилось. Но подобные разборки носили анекдотичный характер. Например, высмеивалась армянская хитрость, или курдская туговатость. В анекдотах доставалось и «грузинякам», причем, в зависимости от субэтноса: горные и дикие – сваны, ленивые – кахетинцы, хитрые – мегрелы, медлительные – рачинцы и прочие хевсуры...
О национальной самоидентификации
С появлением межэтнических конфликтов 1980-1990-х иные горячие головы пытались, конечно, проявить национальное самосознание. Папа Татиной одноклассницы, азербайджанец, рано женившийся на армянке и успевший наплодить к началу карабахского конфликта троих детей, национально осознав себя, решил развестись со своей армянской женой. Из далекого горного азербайджанского села тут же нарисовался его отец-долгожитель. Старик был одноногим, передвигался на костылях, ибо вторую свою ногу положил еще на фронтах Великой Отечественной «За Родину! За Сталина»… Революционер был жестко поколочен своим же азербайджанским одноногим папой на глазах детворы. И больше он никогда национально не самоосознавался. Кажется, даже родил со своей армянской женой четвертого ребенка.
Тут спросили о возникновении всяческих «карабахов». Очень сложно судить, почему, отчего они вдруг возникли на столь мирной почве. Но близки к мнению о том, что на территории СССР, всякими переселениями, отдаванием областей соседям и пересмотром границ республик, были заведомо созданы очаги межнациональных трений, спрятанные и спавшие до поры до времени. Вдруг Грузия захочет выйти из состава СССР? Одним движением можно раздуть такой конфликт, что не до выхода станет. Ввести войска… Советское руководство механизм запустило, но вскоре утратило контроль. И мы получили то, что получили. Повторимся, это не наше мнение, но мы к нему все больше склоняемся.
Фото Тбилиси начала 1990-х. из архива газеты «Закавказские военные ведомости».
Зато у нас есть свое собственное мнение о нашем настоящем. Нам режут ухо призывы выгнать всех «черных», «кавказцев», «чучмеков»… Равно как не согласны и с тем: если живут в России, пусть ассимилируются. Безусловно, учить русский надо любому приезжему надолго и впитывать нашу культуру тоже. Взаимопроникновение культур обогащает обе, при этом каждая остается самобытной, но позволяет себя понять и воспринимать. Это мы вам как русская грузинка (или грузинская русская) и белорусско-грузинско-французский караим говорим!
Навязывание же, особенно агрессивное, единственного правильного образа жизни, вызывает отчуждение и ненависть, а также замыкание в своем маленьком этническом мирке. Наверное, поэтому мы настороженнее остального отнеслись к поправке о «государственнообразующем народе». Несомненно, это написано и звучит правильно. Но хочется верить, что и через сто лет это будет звучать также. И что мы окончательно не ассимилируем не только приезжих «гастеров», но и своих родных карелов, вепсов, марийцев, манси, башкир...
Вспоминаем своих друзей-мусульман. Их много и тут, в Питере. Ведь они угощают нас фирменными шашлыками, а не приходят в наш дом проповедовать Ислам и насаждать свой образ жизни. А Татина лучшая подруга, еврейка по национальности, не предлагала сделать немедленное обрезание новорожденному сыну, она приносила мацу и фрукты, когда Тата сидела на строжайшей диете и буквально ничего другого есть не могла.
О практической пользе
А иногда знание других культур и языков приносит практическую пользу!
Зато у нас есть свое собственное мнение о нашем настоящем. Нам режут ухо призывы выгнать всех «черных», «кавказцев», «чучмеков»… Равно как не согласны и с тем: если живут в России, пусть ассимилируются. Безусловно, учить русский надо любому приезжему надолго и впитывать нашу культуру тоже. Взаимопроникновение культур обогащает обе, при этом каждая остается самобытной, но позволяет себя понять и воспринимать. Это мы вам как русская грузинка (или грузинская русская) и белорусско-грузинско-французский караим говорим!
Навязывание же, особенно агрессивное, единственного правильного образа жизни, вызывает отчуждение и ненависть, а также замыкание в своем маленьком этническом мирке. Наверное, поэтому мы настороженнее остального отнеслись к поправке о «государственнообразующем народе». Несомненно, это написано и звучит правильно. Но хочется верить, что и через сто лет это будет звучать также. И что мы окончательно не ассимилируем не только приезжих «гастеров», но и своих родных карелов, вепсов, марийцев, манси, башкир...
Вспоминаем своих друзей-мусульман. Их много и тут, в Питере. Ведь они угощают нас фирменными шашлыками, а не приходят в наш дом проповедовать Ислам и насаждать свой образ жизни. А Татина лучшая подруга, еврейка по национальности, не предлагала сделать немедленное обрезание новорожденному сыну, она приносила мацу и фрукты, когда Тата сидела на строжайшей диете и буквально ничего другого есть не могла.
О практической пользе
А иногда знание других культур и языков приносит практическую пользу!
Пару лет назад Тату занесло на Торжковский рынок в Петербурге, тот, что на Черной речке. Говорят, держат его закавказцы. Запах там ...ммм! Словно из детства. И так на нее пахнуло всей этой аджикой, хмели-сунели, бастурмой... Пошла по рядам прицениваться:
– Почем зелень?
– Базилик? - с акцентом уточняет торговец. – 150 рублей за пучок.
Пучок, надо сказать, внушительный, листочек к листочку, веточка к веточке, но ... «стопиисят»!
– Когда это за реган полторы сотни просили! Ты что, дорогой?!
– Реган?! Вай! Реган! – мужчина расплылся в улыбке. – За реган пиисят, джана!
И завернул тот самый внушительный пучок в пакет, приложив кинзу в подарок. Мы потом так и на других торговых площадках проделывали: за бадриджаны скидку дают, баклажаны идут по заявленной стоимости, а на синенькие, кажется, кое-где уже наценка. Но только не на Кубани! Там как раз синенькие покупайте!
– Почем зелень?
– Базилик? - с акцентом уточняет торговец. – 150 рублей за пучок.
Пучок, надо сказать, внушительный, листочек к листочку, веточка к веточке, но ... «стопиисят»!
– Когда это за реган полторы сотни просили! Ты что, дорогой?!
– Реган?! Вай! Реган! – мужчина расплылся в улыбке. – За реган пиисят, джана!
И завернул тот самый внушительный пучок в пакет, приложив кинзу в подарок. Мы потом так и на других торговых площадках проделывали: за бадриджаны скидку дают, баклажаны идут по заявленной стоимости, а на синенькие, кажется, кое-где уже наценка. Но только не на Кубани! Там как раз синенькие покупайте!
